Летом 1942 года. Встреча с военкором Симоновым
Арташес Арутюнов
«Моя служба в Иране (1941-1943 гг.)»
(Текст, от автора дневниковых записей):
«После разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, гитлеровское командование, сосредоточив крупные силы на южном крыле советско-германского фронта, продвинуло свои войска не только в направлении излучины Дона, к Сталинграду, но и на Ростовско – Северо-Кавказском направлении. Фашисты подошли к Кавказу, в районе г. Орджоникидзе (соврем. Владикавказ).
В связи с этими фактами, Среднеазиатский Военный округ, своевременно ликвидировав опасность нападения Ирана с юга на СССР, получил новую задачу от руководства страны: направить по возможности свои войсковые части для усиления обороны Кавказа. Необходимо было также принять меры к обороне восточного побережья Каспийского моря. Срочно создавалась оперативная группа в Красноводске (в Восточном порту). Командующим этой опергруппой был назначен командир 83-й горнострелковой дивизии (дислоцировалась в Иране) полковник Александр Александрович Лучинский.
А начальником штаба этой опергруппы назначили меня. Пожалуй, главной задачей опергруппы была рекогносцировка (то есть разведка для получения сведений о противнике, производимая лично командиром и офицерами штабов перед предстоящими боевыми действиями) побережья Каспия от Кора-Богаз-Гола до Гасан-Кули, протяженностью свыше 500 километров. Нам необходимо было установить наиболее опасные участки побережья, куда могли быть направлены морские десанты противника. В случае успеха противника, его войскам удалось бы занять полностью Кавказский перешеек (между Черным и Каспийским морями) и выйти к нефтеносному участку – г. Баку.
Итак, мне пришлось создать подвижную группу из представителей инженерных войск, артиллеристов, химиков, танкистов. Мы несколько отправлялись на разведку. У Кора-Богаз-Гола были соляные прииски, где добывалась соль почти для всей нашей страны, далее нас интересовал район порта Красноводск, у Челека. Это были районы нашей нефтедобычи, и особенно, нас интересовал район Гасан-Кули, что почти на границе с Ираном. Буквально в течение суток вся работа по выполнению задач командования была нами выполнена.
Добавлю, что нашим войскам не пришлось встретить противника здесь, потому что на Кавказском направлении в последующем враг был остановлен и отброшен.
Войска из состава нашего специального контингента отправлялись на советско-германский фронт.
И вот, пришел черед отправляться на фронт дивизии Лучинского. Помню, как полковник Лучинский был взволнован и счастлив тем, что ему вскоре придется дать бой настоящему противнику – фашистам. Замечу, что тому, кто в своей жизни не испытал себя в роли командира (офицера) профессия которого состоит в деле защиты Родины, трудно понять такие чувства. Что сказать, были у нас и такие командиры и офицеры, которые предпочитали оставаться в тылу, не рискуя своей жизнью. Время стерло их имена, их лица. Но в памяти моей навечно – такие личности, как Лучинский.
Прощаясь с Лучинским (я провожал его до самого самолета), я просил похадатайствовать и о моей отправке на фронт. В те дни мне думалось, что основные задачи были уже выполнены, и вскоре я надеялся полететь вслед за своим начальником. Но я ошибался.
При прощании Лучинский протянул свою сильную руку, слегка приобнял меня и пожелал успехов в службе. Кстати, от него в тот день я узнал о присвоении мне очередного звания – майор.
Если подробно, то Лучинский перед вылетом на фронт усиленно рекомендовал командованию округом назначить меня на должность начальника штаба его дивизии (и сразу же решался вопрос о моем назначении в действующую армию). Но тогда командующий округом своего согласия не дал, мотивируя свой отказ тем, что ему самому нужен такой грамотный офицер.
Так сложилось, что с Александром Александровичем военная судьба свела нас потом на дорогах войны. Он, уже известный военачальник, вел себя всегда скромно, по-товарищески, был прост, искренен в своих суждениях. Это был красивый, высокий офицер, с яркими черными глазами. Его волевые командирские решения всегда были понятны подчиненным.
Навсегда запомнился мне один факт.
Из Махачкалы по Каспию прибыл к нам пароход с эвакуированными оттуда больными детьми. Их надо было встретить, срочно погрузить на железнодорожный состав и отправить в Среднюю Азию, на восстановительное лечение. Однако комендант на железнодорожной станции пересадки затягивал срочную отправку детей, препятствовал исполнению нами своих задач. Они временно оставались на пароходе. Я, конечно, доложил Лучинскому об этом бюрократе. Как же он был взбешен этим безобразием!
– Да как он посмел, этот негодяй! Как же можно в такой обстановке вовремя не отправить детей..! Пошли к нему, поговорим.
Когда мы зашли в кабинет коменданта, то он спокойно восседал за высоким письменным столом и даже не поднял глаз.
– Встать! Потрудитесь объяснить, уважаемый, по какой причине больные советские дети не могут следовать по железной дороге, в связи с указанием правительства страны!? – Так Лучинский обратился с вопросом к чиновнику.
В ответ испуганный толстеющий и лысеющий человечек пробормотал что-то непонятное.
– Приказываю – немедленно лично содействовать погрузке детей, в вагоны. Накормить, выдать, если необходимо, дополнительную одежду. Завтра, не позднее 10 часов утра поезд должен проследовать по назначению. Иначе вы пойдете по трибунал! Я позабочусь, поверьте. А вот мой офицер – Арутюнов – проконтролирует выполнение.
Конечно, всё было выполнено. Из этого полувоенного эпизода в памяти осталось такое чувство, что передо мной стоял не командир дивизии, а какой-то сказочной силы человек, способный не только остановить врага, но и спасти свою Родину. Никакие препятствия не были страшны ему».
После отъезда Лучинского Арутюнову позвонили из политорганов округа и сообщили, что ему поручено встретить писателя и одновременно военкора «Красной Звезды» подполковника Константина Симонова. Это задание входило в круг обязанностей майора Арутюнова – организовать его встречу и помочь с дальнейшим вылетом на Закавказский фронт. Симонов, узнав, что ему предстоит знакомство с майором, позвонил ему и предложил личную встречу.
На скорую руку был приготовлен шашлык во дворе того дома, где расположился майор (надо заметить, что с продуктами в тот период в г. Красноводске проблем особых не было). Симонов в разговоре отнесся к Арутюнову очень уважительно, говорил запросто, не показывая тот факт, что он уже достаточно известный писатель, корреспондент. Читал свои стихи – «Жди меня» и отрывки из других произведений. Разговор между новыми друзьями затянулся до полуночи. Запомнились такие слова Симонова:
– Вам я желаю всех благ, успехов по службе. Вы, дорогой Арташес, обязательно будете воевать. И мне понятно ваше рвение поехать на фронт, помочь нашей победе. Заслужите не одну боевую награду, будете уважаемым офицером, и вообще у вас впереди большая интересная жизнь!
А когда будете в Москве, то обязательно заходите ко мне в гости. Выпьем по рюмке, вспомним наши встречи, помянем погибших товарищей! – И он записал на листке бумаги свой домашний адрес.
На следующее утро Симонов вылетел в Баку, а потом на фронт.
На всю оставшуюся жизнь Арташес Арутюнов запомнил эту встречу. Излишняя его скромность не позволила после войны обратиться напрямую к Симонову, «зайти» к нему домой…Так и не встретились они в послевоенные годы. Прекрасный, но жестокий по своей правде фильм «Живые и мертвые» (по книге К.М. Симонова) Арташес пересматривал не раз. Полковник Арутюнов участвовал в церемонии прощания с выдающимся писателем Константином Михайловичем Симоновым в 1979 году.
- Ещё больше материалов и фотографий на: https://t.me/zelenogradinfo
- БЕCПЛАТНАЯ доска объявлений: https://зеленоград-инфо.рф/ads
- Группа VK: https://vk.com/zelekinfo
