Продолжение. Публикуется в сокращенном виде. Отрывок из книги Марка Гальперина “Прыжок кита”
Программа визита была крайне насыщенной. Сначала Хрущеву показали лаборатории, где велись работы по полупроводниковой и пленочной технологии, дали возможность пообщаться с рабочими — все это было стандартной частью визита любого высокого руководителя. Основной показ организовали в личной лаборатории Староса, где были собраны вместе узлы и блоки будущей бортовой машины УМ-2 и опытный образец вычислительной машины для народного хозяйства УМ1-НХ — именно она видна на основном снимке, который обошел многие газеты и книги в России и за рубежом.
Я помню встречу с Хрущевым, хотя из нашего поколения в ней участвовал только мой ровесник и однокашник Евгений Иванович Жуков, а все остальные ребята сидели наготове в соседних комнатах, на всякий случай заблокированных работниками охраны Хрущева. На фото, которые обошли весь мир, мы видим Жукова справа от Хрущева — он единственный человек в белом халате, с пышной шевелюрой, задумчиво поглаживающий свой подбородок.
Еще одним не менее важным экспонатом был первый в мире микроминиатюрный приемник «Эра», который в различных модификациях и под разными названиями выпускался много лет, продавался во многих странах мира и производил шоковое впечатление на международных выставках.
Образец такого приемника был подарен Никите Сергеевичу, и сделано это было совершенно необычным для советского человека способом — был просто вставлен Старосом ему в ухо — и реакция Хрущева тоже была неожиданной: он радовался этой игрушке, как ребенок. Трудно было придумать более доходчивое объяснение, что даст микроэлектроника простым людям.
А главный политический ход Шокина и тезис доклада Староса был таков: «Я, американский инженер, предлагаю программу работ, которая позволит советскому народу обогнать Америку в самой важной гонке ХХ века, превосходящей по своему значению и ядерную, и космическую гонку, — первыми создать самые быстродействующие и самые массовые в мире вычислительные машины для обороны страны, для управления производством и просто для рядовых людей». Хрущев поверил Старосу, задал вопрос, что для этого надо, и получил спокойный, взвешенный и хорошо подготовленный ответ: надо срочно создать новый научный и производственный Центр микроэлектроники, построить для этого центра город-спутник недалеко от Москвы, и тут же вручил Хрущеву всего один листок бумаги со скромным заголовком «Предложения по созданию…».
Бесспорно, что авторами и режиссерами этого спектакля были два человека — Шокин и Старос, но как вдохновенно этот спектакль был сыгран актером Старосом и каков был его результат! Хрущев поддержал идею, поручил срочно подготовить все необходимые документы — вопрос был решен!
Все это случилось 4 мая 1962 года в кабинете Староса, во Дворце советов на третьем этаже, в угловом помещении левого крыла, если смотреть со стороны Московского проспекта. В этом помещении произойдут в дальнейшем многие события, которые являются основным содержанием этой книги.
Но еще удивительнее другое — всего через три месяца было подписано постановление о создании Центра с его пропиской в районе станции Крюково Октябрьской железной дороги, а 15 января 1963 года на карте появился новый город-спутник Москвы с таким уютным названием — Зеленоград. Конечно, это был прямой результат встречи в кабинете Староса. Но был в этой встрече еще один момент, который оказался бомбой замедленного действия, и эта бомба со временем сработала. Прощаясь со Старосом, Хрущев сказал ему, что он не исключает, что такое решение затронет интересы многих высоких чиновников, что «тебе, Филипп Георгиевич, будут серьезно мешать, и в таком случае ты можешь звонить прямо личному помощнику Хрущева и рассчитывать на мою полную поддержку».
Мои шефы восприняли это всерьез, воспользовались предложением всего один раз, и в конце концов это привело к катастрофе. Но случится беда только через два года, а за это время произойдет еще столько событий!
После отъезда Хрущева мы по свежим следам приняли участие в обсуждении результатов и получили четкие задания от Шокина о срочной подготовке документов. На эту работу нам были даны одни сутки, и в результате родился первый проект документов по будущему центру — организационный проект его структуры, которая составлялась весьма необычно. Мы взяли структуру нашего конструкторского бюро и на этой картинке заменили названия: то, что у нас было отделом, стало называться институтом, лаборатории были превращены в крупные отделения, группы по разработке спецтехнологического оборудования были переименованы в институт технологии машиностроения, опытные участки — в опытные заводы при институтах центра. Даже квадратик с надписью «Аспирантура» был переименован в Московский институт электронной техники, под этим названием он продолжает работать и до настоящего времени.
Вслед за проектом документа мы помчались в Москву — Старос, Берг и я как младший помощник — писать, исправлять, бегать в машбюро, проверять текст и между делом вставлять какую-нибудь идиотскую идею, которая чаще всего возмущенно отметалась всей сборной командой, а иногда вдруг поддерживалась и попадала в документ.
Работа над документом проходила в маленьком, но уютном кабинете еще одного участника встречи с Хрущевым в лаборатории Староса, которого бесполезно искать на немногих сохранившихся фотографиях, потому что именно этот человек вел в течение многих лет всю фотолетопись важнейших событий с участием Александра Ивановича Шокина. Это был его референт, имевший статус заместителя председателя научно-технического совета министерства Михаил Сергеевич Лихачев. Вход в кабинет Михаила Сергеевича был только через его приемную, где подлинной хозяйкой и нашим вечным и добрым ангелом-хранителем в течение многих лет была его секретарь Людмила Михайловна Шестакова. Ее прекрасное знание русского языка, в том числе и его бюрократической версии, прекрасный навык печатания и многократного перепечатывания важнейших документов запомнились на всю жизнь. Она имела разрешение режимных служб на подготовку документов любой степени секретности. Пожалуй, еще более важным ее качеством была абсолютная доброжелательность и стремление помочь людям. Особенно это относилось ко всем ребятам из команды Староса, к которому она относилась с уважением, особой дочерней симпатией и называла его за глаза очень уютным именем «Филиппок».
Необычным человеком был и сам Михаил Сергеевич. Он был старшим братом будущего академика, почетного гражданина Петербурга Дмитрия Сергеевича Лихачева. Человек крайне энергичный и представительный, с прекрасными манерами московского барина, ухоженный, с великолепным вкусом одетый, с обязательным платочком в нагрудном кармане пиджака, а порой и с красивой тростью в руках, он казался нам человеком из какого-то другого мира. И он очень многому нас научил. Особенно ценной была наука подготовки важных государственных документов. Эту науку он сам освоил в тридцатые годы, когда работал помощником видного руководителя и организатора советской промышленности Серго Орджоникидзе. Так как Лихачев присутствовал при всех разговорах с Хрущевым и при подготовке к этой встрече, то он сразу включился в создание важнейшего документа.
Его методика предусматривала шлифовку документа, включавшую не менее семи версий, из которых три-четыре рождались, читались и браковались, не выходя из кабинета и приемной Лихачева, а после этого он без малейших задержек заходил к министру, получал замечания, а после пары таких заходов документ, почти идеальный по содержанию, несли в кабинет Шокина уже вместе Старос и Лихачев. Делались последние поправки. Завершающим действом было приготовление «бегунка».
Известны два метода согласования документа со всеми службами министерства. Это все очень похоже на два подхода к вертикальной интеграции — снизу вверх и сверху вниз. В первом случае вам приходится договариваться со всеми управлениями и службами, а в каждом управлении порой еще и с несколькими отделами, потом — с заместителями министра, а потом документ поступает на стол министра. И хорошо, если заранее решено, что надо собрать все замечания, а потом принести на подпись. Чаще приходится после внесения доработок по замечаниям одного управления заново проходить согласование с теми чиновниками, кто раньше уже поставил на документ свою подпись.
Во втором случае все гораздо проще: министр на маленьком листочке своей рукой пишет, чьи подписи его интересуют, да еще и может добавить короткое слово «срочно». Для любого чиновника это сигнал: если он на месте, он примет вас без всякой очереди, а если что-то в документе вызовет у него сомнение, то он сам позвонит министру, и вопрос будет согласован немедленно, может, будет тут же сделано изменение в тексте документа. Этот маленький волшебный листочек и называется «бегунок». Таким путем важнейший документ может быть рожден за один день. Именно так и появился первый проект постановления о создании Центра микроэлектроники в Зеленограде. Естественно, это было рамочное постановление, за ним следом создавались десятки других документов, но работа уже начиналась, и события развивались с фантастической быстротой. Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР было подписано 8 августа 1962 года, всего через три месяца и четыре дня после визита Хрущева в конструкторское бюро Староса!
На плечи Филиппа Георгиевича и его окружения свалилась неподъемная задача по раскрутке нового суперпроекта. Конечно, мы были совсем не готовы к такому развороту событий. По прошествии многих лет понимаешь, что совершенно обоснованным было появление следующего постановления, которым для руководства проектом была введена должность заместителя председателя ГКЭТ. На эту должность был назначен крупнейший специалист в области создания радиотехнических комплексов оборонного назначения Федор Викторович Лукин.
Вскоре А. И. Шокин подписал приказ о назначении Лукина на должность директора Центра со статусом заместителя Шокина, а Старос был назначен его заместителем по научно-технической части с сохранением за ним поста начальника КБ-2 в Ленинграде.
Ф. В. Лукин
Этот день, 8 февраля 1963 года, стал еще одним черным днем в судьбе Староса. Стало ясно, что его надежды стать полноправным руководителем этого проекта полностью провалились. Чтобы все было ясно, скажу сразу, что, по моему мнению, Старосу было не по силам развернуть строительство, обустройство и развитие Центра и его неотъемлемой части — нового города Зеленограда. У него для этого просто не хватило бы жизненного опыта, знания механизмов государственного управления, связей и умения выстраивать отношения в государственных и партийных органах, наконец, просто многолетних дружеских связей с людьми равного положения в советской иерархии — для этого надо было пройти вместе с этими людьми большую часть своей жизни. А ведь еще надо было вести серьезные работы в Ленинграде — слишком много авансов было выдано, многое достигнуто, еще большего предстояло добиться годами тяжелого труда. Поэтому считаю, что решение было правильным.
Так почему же Старос был убежден, что именно он будет у руля Центра? Боюсь, он решил, что его назначил лично Хрущев, а значит, так тому и быть. Случилось еще одно событие, которое утвердило уверенность Cтароса в прочности достигнутых успехов. Вскоре после посещения КБ-2 Хрущев пригласил Староса в свой кабинет в ЦК, где в скромной, я бы сказал, обыденной обстановке Старос был принят в члены партии. Не пройдя обсуждения в первичной партийной организации, без прохождения кандидатского стажа и, что самое ужасное, без ведома ленинградского обкома партии. Да еще и партийный билет ему был вручен совершенно необычный, он имел номер из первой десятки, где самый первый номер принадлежал Ленину и сохранялся при любых заменах партийных документов. Такой билет не имел ни один партийный руководитель, включая первых лиц. И без того сложные отношения с местными партийными органами были испорчены у Староса безвозвратно.
Очень скоро Старос понял, что решение о его назначении на второе место в управлении Центром окончательное, и вынужден был с этим смириться. Однако все это оставило незаживающую рану, и отношения Староса и Лукина не очень складывались. Мне точно известно, что Федор Викторович прекрасно понимал потенциал Староса и делал все возможное, чтобы выстроить отношения с ним, но успеха не добился. В это время происходило формирование рабочей структуры Центра, выбирались варианты решения принципиальнейших проблем, на этом этапе различие мнений является процессом не только неизбежным, но и совершенно необходимым и даже плодотворным. При этом самым плохим аргументом в дискуссиях, и особенно в спорах с самим собой, является уязвленное самолюбие. А вокруг хватало людей, которым хотелось сыграть на противоречиях, поссорить Староса с Лукиным.
Этот тяжелый период в жизни Староса и всей его команды подробно описан в воспоминаниях Эрика Фирдмана. Эрик все эти тяжелые месяцы был рядом со Старосом и знает лучше других, как все происходило. Он был знаком с Федором Викторовичем еще до его назначения в Зеленоград, Лукин знал о близких отношениях Эрика со Старосом, так что получилось, что Эрик выступал парламентером в этой бессмысленной необъявленной войне. Ему Лукин передал содержание своего разговора со Старосом, которому он пытался объяснить, что для него, Лукина, очень важно, чтобы Старос взял на себя руководство всей технической частью проекта, постановкой исследований, выбором направлений работ. Ведь самому Лукину предстоял титанический труд по организации строительства, решению вопросов со всеми верхами, обеспечению коллективу «принципа наилучшего благоприятствования» во всех многочисленных инстанциях, о существовании некоторых из них Старос вообще не знал. Эрик приложил много усилий, пытаясь уговорить Староса смириться с неизбежным, но все попытки были безуспешными. «Все или ничего», — можно было прочитать в его глазах.
Началась планомерная работа по созданию коллективов институтов в Зеленограде. КБ-2 передало свои установки вакуумного напыления. Даже недруги Староса признают, что это позволило сэкономить два года при освоении технологии гибридных схем. Распоряжение о передаче этих установок является единственным документом, подписанным Старосом как заместителем директора по научно-техническим вопросам вскоре после официального оформления приказом министра начала работы нового НИИ.
Радикально была решена проблема освоения микроприемника, разработанного в КБ-2, и его модификаций: из КБ-2 была переведена группа разработчиков этого необычного изделия. Отработанные в КБ-2 принципиально новые технологические процессы незамедлительно и беспрепятственно передавались во вновь создаваемые институты. Ветераны вспоминают, что как только появился новый Институт материаловедения, ему был передан процесс приготовления позитивного фоторезиста, самодельная установка его нанесения, а создатель этого важнейшего материала для микроэлектроники доцент Ленинградского технологического института М. Динабург перешел на работу в этот новый институт, где и возглавил все работы по фоторезистам.
На двух предприятиях Центра было освоено производство ферритовых интегральных кубов памяти, которое продолжалось там многие годы, обеспечив комплектацию нескольких поколений бортовых машин для космических программ. Инженеры из новых институтов проходили стажировку в КБ-2, кроме сложных и оригинальных технологических установок передавалась технологическая оснастка вплоть до микропаяльников и прочей мелочи, без которой не освоишь новое сложное изделие!
Продолжение следует
Материал опубликован в окружной газете «ЗЕЛЕНОГРАД СЕГОДНЯ» No 2 (2317) 8 января 2014 года
Марк Гальперин. “Прыжок кита”, отрывок из книги
Начало «Узла»
Микроэлектроника — путь к «Узлу»
- БЕCПЛАТНАЯ доска объявлений: https://зеленоград-инфо.рф/ads
