Старос разрывался между Зеленоградом и Ленинградом, где в это время решалась судьба первой в стране микроминиатюрной бортовой машины УМ-2. Начались ее госиспытания, жесточайшая битва с конкурентами, постоянно требовавшая присутствия главного конструктора. Появилась трещинка в отношениях между Лукиным и Старосом, кто-то ее расширил, и процесс пошел. Судя по всему, особой остроты он достиг в конце лета 1964 года, потому что именно в это время Берг стал уговаривать Староса воспользоваться предложением Хрущева и обратиться к нему за защитой. Единственный человек, кто знал о таком намерении шефов, был Эрик Фирдман, и он подробно написал об этом в своих англоязычных воспоминаниях. Он использовал все свое влияние на Староса, чтобы отговорить его от такого рискованного шага, но сумел только добиться только того, чтобы не отправлять письмо Хрущеву, а подождать возможной встречи, которую помощник Хрущева обещал организовать после возвращения Никиты Сергеевича из отпуска, который он по обыкновению проводил в Крыму. Но все же Берг сумел уговорить Староса, письмо было отправлено, Хрущев даже получил его, но ознакомиться не успел и положил в свой сейф, чтобы прочитать после приезда.
А дальше — просто судьба: из отпуска он вернулся прямо на заседание ЦК, где был освобожден от поста Первого секретаря, и сейф открывал уже вновь избранный секретарь, Леонид Ильич Брежнев. Он и прочитал письмо, где была одна фраза, которая решила все: «Вы были правы, дорогой Никита Сергеевич, что нельзя доверять министрам». Письмо с жесткой формулировкой «Разобраться с товарищами» было передано по принадлежности — министру Шокину, а также партийному руководству Ленинграда, которое давно подбирало ключи к Старосу.
Дальше все пошло по накатанной дорожке. В декабре 1964 года была назначена коллегия с единственным вопросом повестки дня — о работе КБ-2. Была назначена комиссия по проверке технической и хозяйственной деятельности руководства КБ-2. Накопали, как водится, кучу мелочей, но было и серьезное нарушение, связанное с работами по программе создания первых микроэлектронных бортовых машин УМ-2: только шестой вариант машины оказался работоспособным и прошел все испытания. Но вина была не в том, что пять машин оказались негодными, — на них отрабатывались новые идеи и варианты. К моменту разбирательства машина под заводским номером шесть успешно прошла все испытания и была принята Государственной комиссией. На столе министра лежал акт госиспытаний со словами: «Первая. Оригинальная. Рекомендовать…» По привычке эти важные слова Александр Иванович подчеркнул карандашом. Вина была в том, что пять неудачных машин не были своевременно оформлены к списанию и продолжали висеть на балансе КБ-2, ухудшая финансовые результаты работы коллектива.
Подготовку проекта своего доклада на заседании коллегии Старос поручил Эрику и мне. Кроме того, содоклад готовил Виталий Вальков, который в то время был секретарем партийной организации ЛКБ, что делало особенно сложным выбор правильной позиции — естественное желание защитить своих шефов и весь коллектив, в котором он состоялся как инженер, с обязанностью признать общую ответственность руководства КБ и партийной организации, дать принципиальную оценку всему случившемуся. Другими словами, надо было посыпать голову пеплом и каяться. В целом настроение у всех было тяжелым, но все были готовы биться до последнего.
На коллегию Старос взял только Берга, Валькова и Фирдмана, так как было ясно, что именно вопрос о Зеленограде является самым главным, и потеря этой хрустальной мечты стала неизбежной. Не было уверенности, что удастся сохранить свое положение в КБ-2, а может, и просто сохранить эту организацию. Но бойцовский дух все же не был утерян. Была готовность биться до конца. Ожидания оправдались, избиение было жестоким. Однако когда страсти накалились до предела, когда все самые жестокие обвинения были провозглашены, а штатные палачи заняли места рядом с гильотиной, великий режиссер Шокин неожиданно повернул ход коллегии. Он привлек внимание ее членов к тому, что «несмотря на отмеченные ошибки, недостатки в работе, мы помним большой вклад, который внесли товарищи Старос и Берг в работу электронной промышленности, мы должны дать им возможность исправить свои ошибки». Коллегия решила отстранить Староса и Берга от участия в работах по созданию Центра и провести расширенный партийно-хозяйственный актив в КБ-2.
Шокин выпорол непослушных, как мальчишек, но сохранил их для электронной промышленности и для себя, сохранил коллектив КБ-2 и его руководителей, он хорошо знал им цену, и еще раз защитил нас всех от нападок партийного руководства Ленинграда, но эта защита была несоизмерима с той, которую имело КБ-2 в пору Хрущева. Не меньшей бедой была для Староса потеря личного доверия со стороны Шокина.
Сразу после памятной коллегии был проведен в огромном актовом зале НИИРЭ партийно-хозяйственный актив, где министерство представлял первый заместитель министра К. И. Михайлов. Партийное руководство Ленинграда тоже было представлено на высочайшем уровне. Все участники побоища не забывают этот день всеобщего унижения коллектива и его руководителей, у которых, конечно, хватало недоброжелателей внутри коллектива, но абсолютное большинство чтило их как людей и как выдающихся инженеров. Мы запомнили и переполненный зал, и истерические выступления гостей и властей. И огромный стол президиума, покрытый зеленой скатертью. И маленького Староса, которому даже не нашлось места за столом президиума — он сидел рядом на приставном стуле, поникший и сломленный.
Никто из всего коллектива не выступил с нападками на Староса. Были только выступления в его защиту. Резкие, порой возмущенные, они вызвали злобу у всех, кто приехал унизить Староса, особенно у представителей городских партийных инстанций. Я запомнил выступление одного из наших конструкторов, Миши Степанова, отставного флотского офицера, члена партии и человека со взрывным характером. Когда замминистра, ведущий актив, грубо прервал Степанова, тот вынул из кармана свой партийный билет и сказал тихо, но так, что услышал весь зал: «А вы, товарищ, на меня не кричите, ваш партийный билет не толще моего!» — и спокойно ушел с трибуны.
Я тоже не выдержал, попросил слова и сказал все, что думаю, про мнимый ущерб, который нанес стране коллектив и его руководители. На другой день Берг рассказал мне, что сразу после окончания актива инструкторы оборонного отдела обкома КПСС потребовали моего исключения из партии как политически неграмотного человека. Я сказал Бергу, что положение слишком тяжелое, может, надо пойти на такие жертвы, но сохранить главное — коллектив. Вот каков был его ответ: «Запомните, Марк Петрович, мы никогда не предадим верных нам людей». И я запомнил это на всю жизнь.
Старос после этой битвы на полгода попал в больницу, но сумел себя побороть, хотя, я думаю, многое в своей жизни переосмыслил еще раз. Коллектив КБ-2, быть может, выиграл от всего происшедшего: нам вернули нашего руководителя, который полтора года жил в поездах между Москвой и Ленинградом. Так закончилось наше участие в рождении Научного центра, но не в становлении советской микроэлектроники!
Старос проработал после этих событий в команде Шокина еще девять лет. Конечно, прежняя близость в отношениях была утрачена, но Шокин всегда помнил, что у него работает команда Староса. Непокорная, нестандартная, но такая, которую можно привлечь к решению самых острых задач, создать для них самостоятельные производственные мощности для развития твердотельной микроэлектроники, реализации пилотных проектов вычислительных систем на основе новейших достижений микроэлектроники, а также обеспечить запуск в серийное производство всех технических заделов, огромный пласт которых накопился за предыдущие годы.
Не остановилось развитие электронной промышленности и после вынужденного ухода из нее Староса. Хотя трудно представить, какие новые достижения были при этом потеряны. Работало все министерство в крайне тяжелых условиях, многие проблемы стали понятны мне намного позже, когда появилась возможность сравнить историю нашего развития с тем, что происходило в мировой электронике и как глубоки были причины нашего нарастающего отставания от передовых стран мира — Америки, Японии, а потом и Южной Кореи и Европы.
Понять все это помогает книга, написанная сыном Александра Ивановича, Александром Александровичем Шокиным, и носящая необычное название — «Министр невероятной промышленности СССР». Эта невероятность проявилась, в первую очередь, в том, что создание микроэлектроники во всем мире производилось в теснейшей кооперации компаний всех стран, которые, конкурируя между собой, в итоге создавали уникальное оборудование, современнейшие высокочистые металлы и химикаты, оптико-механическое, термическое и измерительное оборудование и многое другое.
Советская электронная промышленность создавала новое направление практически в полной изоляции. Это заставило наших электронщиков все делать самим, не только без участия признанных лидеров мировой индустрии, но зачастую и без возможности привлечь отечественные предприятия. Четверть века Александр Иванович руководил Министерством электронной промышленности, и эти годы воистину были героическими. Писать об этом вскользь, между делом, было бы просто недостойно его памяти, но слишком тесно связана судьба моих учителей Староса и Берга с его личностью как талантливого инженера, организатора промышленности и истинного провидца. Несмотря на все неурядицы, случавшиеся конфликты их объединяло то огромное дело, которое они начали в нашей стране, — создание современной микроэлектроники. И никому не дано пытаться делить их вклад в эту работу, одобрять или осуждать их отношения — каждый сделал все то, на что был способен.
Свою маленькую «шокиниану» я закончу цитатой из последней главы книги, написанной сыном министра, который тоже много лет проработал в электронике и отлично знал все проблемы, которые мучили его отца, особенно в непростые перестроечные годы: «Было еще одно обстоятельство, вызывавшее у Александра Ивановича чувства озабоченности и разочарования: в зеленоградском Научном центре, да и в целом в микроэлектронике, отставала научная школа… Системщики, стоявшие у ее истоков в промышленности, — Ф. В. Лукин, Ф. Г. Старос — довольно быстро отошли от активной работы в Зеленограде…»
Время расставляет все по своим местам, и эти три фамилии — Шокин, Лукин и Старос — упомянуты в одном абзаце человеком, в чьей искренности невозможно усомниться!
Читайте также:
Марк Гальперин. “Прыжок кита”, отрывок из книги
Начало «Узла»
Микроэлектроника — путь к «Узлу»
Машину УМ1-НХ и другие изделия Ф.Г. Старос демонстрирует Н.С. Хрущеву
- БЕCПЛАТНАЯ доска объявлений: https://зеленоград-инфо.рф/ads
